В последние месяцы мир внезапно стал непредсказуемым, книжную отрасль штормит: релизы переносятся, конвенты отменяются, контракты расторгаются без объяснения причин – и так всем все ясно. Но и в этом бушующем море есть островки стабильности. Одним из них внезапно оказалась литературная премия «Новые горизонты». Встречайте: начинаем объявлять претендентов на НГ-2020!

«Алёшины сны» — книга о двух величайших магах начала XX века. Нет, не о пустослове Алистере Кроули и не о Николае Рерихе с его идеей-фикс насчет Шамбалы. О людях, которые действительно изменили судьбу одной из величайших империй мира: Григории Распутине и Владимире Ульянове (Ленине). В романе более тривиальном эти исторические персоны воплощали бы противоборствующие силы космического масштаба. Владимир Мироненко выбрал другой подход: его Распутин и его Ульянов разными путями – одинаково непостижимыми для профанов – идут к одной и той же цели, стремятся к мировой гармонии. «Алёшины сны» сравнивают с сочинениями Карлоса Кастанеды и Виктора Пелевина. И, в общем, не некоторых без оснований. Но в прозе Мироненко нет ядовитого сарказма Пелевина и драматического пафоса Кастанеды. Но главное уникальное свойство этой прозы в том, что о своих героях, личностях, что уж говорить, малоприятных, автор рассуждает без ненависти и презрения – хотя, конечно, и без пылкого восторга. Редкое свойство для литературы, рассказывающей о предреволюционной России, мало кому дается такая сдержанность.

Журнал «Новый мир» не часто печатает фантастику в узком смысле слова. Но вот бывает. В рассказе «Человек послушный» мы видим узнаваемые антиутопические мотивы. В нем собираются знакомые нам элементы, но собираются/свинчиваются крепко — в запоминающееся целое.

К достоинствам рассказа можно отнести то, что нам ничего не «объясняют», а целое реконструируется/додумывается нами из подробностей.

А кое что и не нуждается в объяснениях.

«— Скажи, — спросил Жваков у Бакина, — если бы тебе предложили отдать свой какой-нибудь жизненно важный орган для продления жизни нашему дорогому и любимому, ты бы согласился?

— Странный вопрос, — сказал Бакин и задумался. — Наверное, он с каким-нибудь подвохом».

А кое что и без объяснений неплохо.

«— Хиросиг — это его имя, или он хиросиг в каком-то другом смысле? — спросил Жваков.

— Не знаю, — сказал Бакин.

— Везде и нигде конкретно, — повторил человек и очертил извилистой линией нарисованную окружность, изобразив таким образом подобие облака. — Но с какой-то вероятностью нахождения в каждой точке.

— Если хиросиг говорит «вероятность» вместо «плотность вероятности», я начинаю сомневаться в компетенции хиросига, — заметил Жваков».

Вообще-то менее добросовестный литератор использовал бы этот вполне самодостаточный рассказ как набросок если не романа, то повести, но Гаёхо от такого раздувания объема благоразумно воздержался.

Подробнее о премии – на официальном сайте «Новых горизонтов».